Собственно говоря, в двадцатом веке отличилась целая стая жестоких кровожадных псов. При этом коммунистический волкодав в некоторых отношениях оказался страшнее нацистского, потому что, ни капли не сомневаясь в своем праве, грыз и врагов, и друзей. Более того, у врагов вероятность уцелеть была больше. Они-то ни на что не надеялись и жестоко сопротивлялись. А вот друзья, гибли, иной раз, так и не успев понять, почему именно их подмяли сильные лапы, почему именно их тело рвут безжалостные когти, почему острые клыки смыкаются именно на их горле. Казалось, можно было бы и позлорадствовать: мол, за что боролись, на то и напоролись. Но не злоба, а грусть и жалость охватывает, когда узнаешь о том, как немилосердно обернулась жизнь ко многим романтикам всеобщего счастья и братства трудящихся.
Мирослава Сопилка (1897 — 1937) была одной из таких жертв собственных прекрасных иллюзий. Она прожила всего сорок лет, и не так уж много памяти осталось после ее трагической гибели.
«Сопилка» – это не фамилия, а псевдоним. Русскому уху слово это кажется смешным и для серьезного псевдонима не подходящим. Но по-украински «сопiлка» – это «дудочка, свирель». Довольно поэтично. Имя «Мирослава» – тоже псевдоним. На самом деле девушку звали Юлией Мисько.
Она родилась в крестьянской семье в селе Винники неподалеку от Львова. Положение крестьянина на Западной Украине определялось владением землей. С землей, хотя бы и с небольшим наделом-«клаптиком», был ты хозяин, без земли – батрак. Земли на всех не хватало. Именно поэтому уезжали «западенцы» в страны, где земли было много. Именно поэтому до сих пор существуют огромные украинские колонии в Канаде и в Аргентине.
Был и другой путь – из села в город. Львов – большой город, который и работу предоставлял, и был источником всяких соблазнов для юных душ. Чтобы соблазнялись всякими удовольствиями и живее крутились ради этих удовольствий, зарабатывали на жизнь.
Юлия Мисько ушла в город и стала работать там модисткой. А еще она мечтала стать поэтом. Обзавелась псевдонимом, стала писать стихи.
Вскоре она сблизилась с пролетарскими литераторами Западной Украины. Это было по крайней мере дважды опасно. И за коммунистами, и за украинскими националистами охотилась польская тайная полиция. Многие украинцы, проживавшие на Западной Украине, которая тогда была частью Польши жили как бы «на два дома». Их печатали в Харькове и в Киеве. Они часто ездили туда-сюда, выполняя при этом и мелкие, и крупные задания коммунистов. Почему бы не помочь хорошим людям? Юлия Мисько дважды сидела в тюрьме.
А потом она познакомилась с коммунистом Михаилом Пастушенко, работавшим на железной дороге, полюбила его и вышла за него замуж. Псевдоним, конечно, остался прежним.
В 1930 году у семьи Пастушенко было уже двое детей. Они решили, что сейчас – самое время переехать в Советскую Украину. Мирослава хотела получить высшее образование и подлечиться. А ведь в СССР и за образование, и за лечение не надо было платить сумасшедшие деньги, как в Польше! И детей лучше было воспитывать на родном языке и настоящими коммунистами. Сколько в этих мыслях было пропаганды, а сколько – «здравого смысла» сейчас сказать трудно.
Новый 1931 год семья Пастушенко встретила уже в Советской Украине. Сначала они поселились в Каменце-Подольском, а через год, в 1932 году, переехали в Харьков. Первая поэтическая книжка М.Сопилки «Работящим рукам» вышла в советском украинском издательстве в 1931 году. И в том же году вышла книжка прозы «Про затишне місто Забобонники» о тяжкой жизни украинцев под Польшей в тихом городке, название которого происходило от слова «Забобон» – «Предрассудок». Одновременно Мирослава Сопилка была членом литературной организации «Западная Украина», объединявшей украинских писателей-выходцев с Западной Украины.
Но подчеркивать свое «западенство» в Советской Украине становилось не менее опасно, чем несколько лет назад подчеркивать свое «украинство» в Польше. В июле 1937 года Мирослава Сопилка получила путевку в дом отдыха украинского союза писателей, который находился в прекрасном местечке, в Ирпени, под Киевом. Здесь ее и арестовали за две недели до сорокалетия. Через месяц, в конце сентября 1937 года арестовали и мужа поэтессы, Михаила Пастушенко.
Следователи не слишком морочили себе голову. Обоих обвинили в том, что они – польские шпионы. А что? В Польше жили? – Жили! В тюрьме польской сидели? – Сидели! Там-то их и завербовали!
Судя по уцелевшим документам ни поэтесса, ни ее муж ни в чем не признались. Что, впрочем, не помешало НКВД вынести обоим смертный приговор. 28 ноября Мирославу Сопилку расстреляли. Она пережила своего мужа всего лишь на десять дней. Скорее всего ее тело было захоронено в безымянной могиле на Лукьяновском кладбище в Киеве.
Судьба супругов Пастушенко не была печальным исключением. Украинскую интеллигенцию, особенно ту, что получила образование до революции или в буржуазной Польше, корчевали жестоко.
Да и тех, кто были родом с Полтавщины, тоже не щадили. Мало кто замечает «дырку» в творчестве знаменитого украинского Остапа Вишни (Павла Губенко). С 1933 по 1943 год этот веселый писатель не написал ничего. Ах нет, в 1934 году он написал очерк «Город Чебью», про стройку коммунизма, «веселый муравейник», где работают «энтузиасты» и «люди с железной волей». Чебью – один из северных лагерных пунктов, на месте которого потом возник город Ухта. В этом самом Чебью Павел Губенко работал по своей основной специальности – фельдшером в лагерной больнице.
Такая вот грустная история, малята!
