Он никогда не был любимцем Судьбы, и Жизнь не баловала его. Семью свою он не понимал и, как следствие, не любил. Ценил все, что сделал для него его отец, тепло отзывался о матери, но при первой возможности покинул дом и не жалел об этом. Родился в Варшаве, а жил в Павловске, а потом в Петербурге. Образование, благодаря деньгам отца, получил блестящее – Тенишевское коммерческое училище, потом Гейдельберский университет, позже – Петербургский. Знание языков – итальянского и французского – было безукоризненным. История, литература, философия – вот круг его интересов.
Мандельштам был знаком с поэтической элитой, считал Николая Гумилева и Анну Ахматову своими друзьями и единомышленниками. Андрей Белый ввел его в мир литературы, Городецкий и Бальмонт восторгались его первой книгой. «Камень» сразу же поставил имя поэта на одно из первых мест, заставил говорить о Мандельштаме как о серьезном поэте и глубоком философе. И это при том, что характер у Осипа был не сахарным – он легко впадал в депрессию, никогда не молчал, если считал, что человек неправ, и позволял себе не стесняться в выражениях. Согласитесь, что у таких людей врагов больше, чем друзей.
А тут еще и революция, перевернувшая Россию вверх дном. Мандельштам в свое время отдал дань увлечению идеями эсеров, но быстро понял, что политика – не его дело, мир поэзии гораздо увлекательнее. А в новой «совдеповской» Родине нужно было попробовать выжить. Приспосабливаться к новым идеям и воспевать их? Нет, это не для него! Он слишком независим и не приемлет насилия над личностью, даже если оно декларировано красивыми обертками – лозунгами.
Ах, как жестко и безжалостно пишет Мандельштам о приспособленцах от литературы, деля их на тех, кто пишет только о том, о чем можно, и на тех, кто смеет писать без разрешения. И те, и другие, по его мнению, несчастные люди. Первых поэт, не стесняясь в выражениях, называет мразью и требует, чтобы им было запрещено иметь детей. Поясняет это так: дети есть продолжатели дела отцов, а эти «товарищи» давно и дешево продали свои души «рябому черту». Другие, то есть те, кто пишет без позволения властей, тоже несчастны, потому что они дышат «ворованным» воздухом, создавая порой произведения, полные недосказанных мыслей и полунамеков. Представьте себе силу той ненависти, которая его окружала! Умный человек, он понимал, куда ведет тот путь, который им выбран, но ни разу не позволил себе смалодушничать и повернуть назад или хотя бы в сторону.
Мандельштам принадлежал к числу редких людей, которым не нужны материальные блага. Как отметил кто-то из тех, кто бывал в его однокомнатной квартире, безбытность - вот что царило в ней. Надежда, его верная жена, оказалась такой же, так что споров о цвете занавесок и форме дивана в семье не было. Здесь часами говорили об искусстве, читали наизусть Данте на итальянском языке, а Бодлера - на французском. Здесь отчаянно ревновали, бурно выясняли отношения и так же неистово мирились.
Жить в тоталитарном государстве и не стараться приспособиться невозможно, а Мандельштаму, казалось, это и не было нужно. После революции 1917 года он пять лет молчал, стихов не было. Зато потом писал много и не о победах социализма. Понимал, что за это будет, но все равно писал. Чего стоит его антисталинское стихотворение «Мы живем, под собою не чуя страны»? И главное, читал его всем – и не только друзьям. Осторожный Пастернак назвал это стихотворение актом самоубийства и не ошибся. Наказание последовало немедленно. «Кремлевский горец» самолично начертил на его деле резолюцию, веля изолировать, но жизнь сохранить.
Чердынь-на-Каме стала местом его ссылки. Бунтарь не притих – две попытки самоубийства, была бы и третья, но спас Н. Бухарин. По его просьбе последовал перевод в Воронеж. Там было легче, там была Надежда, туда рискнула приехать Ахматова. Потом переезд в Подмосковье и год хождения по инстанциям – Мандельштам требовал (!) разрешения на проживание в столице. Зачем ему это? Почему не испугался и не спрятался в российской глубинке. Там бы о нем быстро забыли, глядишь, и выжил бы. А он хотел жить, выживать было не в его правилах.
Еще один арест последовал 2 мая 1938 года. Суд был скорым и вынес относительно гуманный приговор – всего 5 лет каторжных работ. Мандельштам до каторги не добрался, умер в пересылке. Говорят, что в тюрьме он сошел с ума. Рассказывают о его странной дружбе с уголовниками, которым он читал свои и чужие стихи. Сообщали о его маниакальной боязни быть отравленным, о том, что законы лагерной жизни он не принял и жил по своим, за что и бит был не раз. Более того, в последнее время стали печатать воспоминания заключенных, якобы видевших Мандельштама живым в 1940 году.
Доказательств нет, а официальная версия – «Скончался 27 декабря 1938 года от паралича смерти и артериосклероза». Так был уничтожен Осип Эмильевич Мандельштам - поэт, философ, неординарная личность, жертва сталинского времени и той репрессивной машины, которая была запущена для создания новой человеческой породы – советской.
